В конце составленной директорами сводной программы помещен подсчет уроков по всем предметам гимназического курса: их насчитано для обучающихся греческому языку 140, при чем оба новых языка считаются обязательными.

В таблице уроков 1828 года общее число их было 160; следовательно, таблица проектированная нашей гимназией на 1845-46 учебный год, значительно сократила число уроков против нормы устава. Но как мы видели, она не была приведена в действие, а заменена таблицей, присланной из округа, в которой общее число уроков было 153. Хоть в основу программ преподавания, проектированных нашей гимназией на 1845-46 год, легла таблица уроков, которая в действительности не применялась, но это почти не умаляет значения этих программ для характеристики преподавания в 1840-х годах. Дело в том, что сокращение числа уроков пало на предметы, либо даже не внесенные в сводную программу (рисование и черчение), либо такие, для преподавания которых оно было мало чувствительно (древние языки), исключение составляет география, которую предполагалось начинать с третьего класса вместо первого;
2) чтение программ, составленных отдельными учителями, ясно показывает, что ими излагались методы и приемы преподавания, действительно применявшееся в нашей гимназии (учителя обыкновенно и говорят в настоящем или прошедшем времени: «проходится», «пройдено»); 3) указанные в программах учебники действительно употреблялись в гимназии. Итак, будем рассматривать изложенные программы, как отчет о состоянии преподавания в середине 1840-х годов во Владимирской гимназии, и сделаем из них некоторые общие выводы. Программы обнаруживают следующие факты. 1. Составители их – учителя – были люди развитые, хорошо понимавшие значение преподаваемых предметов в ходе гинмазического преподавания и относившееся к ним серьезно. Особенно хорошее впечатление производит программа преподавания русского языка и словесности в III-VII классах. Старший учитель Безсонов, видимо был настоящий филолог, любивший язык, как лучшее орудие и могучий двигатель человеческой мысли, и в своем курсе не приносил его форм в жертву усиленному извлечению исторических данных из поэтических произведений словесности, как это склонны были делать многие словесники. 2. Преподавание в общем шло согласно с учебными планами 1832 года; из отступлений заметно отсутствие французских сочинений в VII классе, за которые некогда получил выговор барон де Грюше. 3. Письменные работы представлялись учениками по всем языкам и по математике, — но, за исключением диктантов, исполнялись почти исключительно на дому, а не в классе. Заметно, что им не придавалось решающего значения для оценки ученических познаний, как это было в эпоху Толстовского устава. Количество сочинений по русскому языку было весьма значительно, а в V классе даже огромно (одно в неделю). Конечно, при малом количестве учеников учитель словесности мог справиться с работами, но тем не менее приходится думать, что тогдашние сочинения в средних классах были не велики по объему. Темы их были, по большой части, литературные. 4. Большая длина уроков (полтора часа) давала возможность преподавателям словесности, истории и географии читать в классе обширные статьи из книг, и чтение это, видимо, широко практиковалось. 5. Необязательному греческому языку обучалось большинство учеников гимназии: например, в VI классе на 1845-46 год не предвиделось учеников, не обучающихся этому предмету.

Таковы сведения о состоянии преподавания в нашей гимназии, получаемые из главного документа 1840-х годов. Списки книг, выданные пансионерам, дают еще несколько названий учебников, употреблявшихся в начале десятилетия; а из экзаменационных ведомостей можно сделать один ценный вывод, что учителя ставили много неудовлетворительных баллов (2 и 1) за год на экзамен, но эти баллы меньше препятствовали переходу в высшие классы, чем в настоящее время.

Источник: Труды Владимирской ученой архивной комиссии. Книга XI. 1909 г.