Награды и поощрения сводились к следующему. В течение учебного года отличные ученики в середине 1830-х годов поощрялись выражением им «благоволения» совета; позднее они записывались, на основании месячных баллов, на красную доску: такова была заведена в январе 1839 года. Ученики, отличившееся успехами в году и на переводных испытаниях, при переводе в высший классе получали награды в виде книг и похвальных листов. Ученики, успешно прошедшие курс VII класса и отлично сдавшие окончательные испытания, кроме аттестата награждались медалями. Все эти поощрения исходили от совета гимназии; но, понятно, и отдельные представители педагогического персонала поощряли прилежных учеников похвалой или прибавкой балла.

Исправительные меры для поднятия успешности применялись, конечно, только к таким ученикам, которые плохо учились по лености или небрежности. Для ленивых учеников младших классов обычной исправительной мерой служили в конце 1830-х и в 1840-х годах розги, для учеников старших классов – карцер или порицание от совета. В первые годы действия устава 1828 года, когда розги еще не получили широкого применения, порицание или выговор совета применялись и к ученикам младших классов. Все перечисленные исправительные меры назначались советом гимназии, обыкновенно при рассмотрении месячных ведомостей. В виду того, что эти меры были направлены собственно к улучшению поведения учеников и через его посредство к поднятию успешности, притом обыкновенно применялись к ученикам шаловливым или плохо себя ведущим, то они подробнее рассмотрены в главе о поведении учеников, к которой я и отсылаю читателя. Здесь же считаю нужным сделать одно дополнительное замечание. В описываемый период совет нашей гимназии смотрел на причины неуспешности отдельных учеников иначе, чем в настоящее время. Причиной неуспешности ученика в то время считалось почти исключительно леность; недостаток способностей, неблагоприятная домашняя обстановка, качество преподавания редко принимались в расчет. «Малоуспешный» и ленивый» тогда в глазах педагогов были почти синонимами, почему за малоуспешность и наказывали, как за дурное поведение. Хотя вообще такой взгляд безусловно неправильный, но надо думать, что в ходе учебного дела того времени для него было какое-нибудь основание, т.е. иными словами, требования гимназического преподавания тогда более чем теперь соответствовали силам учеников.

К особым мерам для поднятия успешности учеников можно причислить такие, которые не подходят под первые три рубрики (улучшение преподавания, поощрительные и исправительные меры). Таковы: предупреждение от совета гимназии родителей неспобных учеников, что их дети не подают надежды на успешное прохождение курса (2 случая: 9 апреля 1839 г. и 10 мая 1846 г.); обращение совета к родителям ленивых учеников для принятия мер к их исправлению (см. гл. о поведении); переведение неуспевающего ученика в нисший класс: 14 ноября 1838 г. – Соколова из VI в. V класс, 12 апреля 1841 г. – Юнонина из II в I класс; 14 ноября 1839 г. совет пригрозил нескольким ученикам II класса перевести их в I класс, но угрозы не выполнил. Приведенные немногие случаи «особых мер» показывают, что совет гимназии признал возможность существования других причин неуспешности, кроме лености, но только крайне редко.

К числу мер для поднятия успешности учеников можно в известном смысле отнести и увольнение учеников из гимназии за малоуспешность. В период 1833-49 гг. такая мера в точном смысле совсем не применялась, т.к. в уставе 1828 г. не было положения, соответствующего современному параграфу 34 и дополняющим его циркулярам: можно было сидеть в одном классе по несколько лет. Были, однако, и в описываемый период случаи, когда ученик увольнялся преимущественно за леность и неуспешность, но это значило, что данный ученик, как говорится, «от рук отбился», т.е. шалит, повесничает, а учится вовсе не хочет, и нет надежды на его исправление. Подобных увольнений в изучаемый период насчитывается только 7; а именно, были уволены за леность и неуспешность: 1835 г. 26 февраля — ученик V–класса Иорданский, 1839 г. 16 марта – IV класса. Переплетчиков, 1839 г. 10 мая – II класс Михайлов, 1840 г. 25 октября – I класс Крутецкий; было предложено родителям взять из гимназии: 1844 г. 16 октября – III класс Лопухина, 1845 г. 27 апреля – учеников II класса Штральборков 1-го и 2-го. Числа, в которые происходили эти увольнения, как видим, совершенно не связаны с окончанием учебного года, и потому ясно, что, несмотря на выставленный советом мотив увольнения (леность и неуспешность), причиной его являлось собственно поведение ученика. В виду этого указанные случаи будут подробнее рассмотрены в главе о поведении учеников.

Общее впечатление, получаемое от рассмотрения данных касательно успешности учеников и воздействия на нее со стороны педагогического персонала в период 1838-49 г.г., таково: гимназия серьезно заботилась об успехах учеников, но главным достоинством считала в ученике его благонравие, следствием которого должна была быть и успешность; пока ученик грубыми проступками или полным нежеланием учиться не показал совершенной утраты благонравия, — его охотно держали в гимназии несмотря на малоуспешность.

Источник: Труды Владимирской ученой архивной комиссии. Книга XI. 1909 г.